13.04.2017
В России планируется новая масштабная реформа уголовного законодательства. В первую очередь она затронет совершивших нетяжкие или неумышленные преступления. Наказывать их предлагается «шоковой терапией», смягчением карательных мер и введением «уголовного проступка».
13.04.2017. АПИ — Существующий уголовно-правовая система по мнению большинства экспертов неэффективна. Россия занимает первое место в Европе по доле заключенных, но это практически не снижает преступность. Доказательством тому является высокий уровень рецидива и так называемого «криминологического невозврата». В принятый двадцать лет назад Уголовный кодекс РФ (УК) внесено уже более полуторатысяч поправок, Уголовно-процессуальный кодекс РФ (УПК) за шестнадцать лет менялся почти 160 раз.
Сегодняшняя ситуация не устраивает практически некого. Адвокаты и правозащитники указывают на низкую долю оправдательных приговоров, дефекты правоохранительной системы, отсутствие независимого суда и сокращение рассматриваемых присяжными дел, использование уголовного законодательства для разрешения коммерческих споров, неоднозначную практику по делам о мошенничестве, экстремизме и другое. В свою очередь Следственный комитет России уже не первый год лоббирует идею введения уголовной ответственности юридических лиц.
Подготовленная Центром стратегических разработок (ЦСР) концепция уголовной политики направлена на систематизацию многочисленных и порой противоречивых идей и поправок. Ведь сейчас изменения чаще вносятся спонтанно – «волна» декриминализации для одной социальной группы сменяется введением карательных санкций и так далее.
В отношении совершивших нетяжкие или неумышленные преступления (а это больше половины подсудимых) предлагается применять «шоковую терапию». Эксперты убеждены, что цель наказания в большинстве случаев достигается за первые годы нахождения в местах лишения свободы. «Длительные сроки лишения свободы не служат никакой иной цели, кроме как изоляции человека от общества. А потому в них нет необходимости применительно к тем, кто в будущем, скорее всего, не повторит своих преступных действий. Это прежде всего лица, совершившие преступления по неосторожности либо впервые вследствие случайного стечения обстоятельств или тяжелой жизненной ситуации», – отмечается в документе. Более того, после пяти лет начинается обратный процесс: «У осужденных наблюдается утрата навыков социально одобряемого поведения и развитие качеств, ведущих к регрессу личности, утрачивается чувство вины за совершенное деяние. При увеличении срока пребывания в исправительном учреждении снижается социальная активность, мотивация к общественно полезной деятельности и развиваются качества, обусловливающие регресс личности. Все это препятствует исправлению данной категории осужденных и их ресоциализации в целом», – констатируют эксперты.
Сложившаяся в России ситуация стимулирует такие последствия: в исправительные колонии отправляется каждый третий осужденный, в том числе за преступления средней тяжести. Причем к одному году лишения свободы и менее приговаривается только 3 процента, еще 20 процентов – на срок до трех лет.
Еще одна идея «декриминализации» – введение понятия «уголовный проступок». По логике экспертов ЦСР это промежуточное деяние – еще не преступление, но уже и не административное правонарушение. Поэтому «проступком» предлагается признать все преступления небольшой тяжести и некоторые средней, а также особо серьезные административные правонарушения, предусматривающие в качестве наказания арест (то есть хулиганство, уклонение от уплаты штрафа, участие в несанкционированных публичных мероприятиях, употребление наркотиков и многое другое).
По общему правилу совершившим такие деяния граждане должно назначаться не связанное с лишение свободы наказание. Исключение авторы реформы готовы сделать только для рецидивистов и злостно уклоняющихся от исполнения мягких мер (уплаты штрафа, обязательных работ или иного). При этом осужденные за «проступок» не получают судимость, которая в российских реалиях влечет серьезное поражение в правах.
В части гуманизации эксперты ЦСР предлагают чаще применять кратный штраф за коррупционные и некоторые экономические преступления, освобождать совершивших их от уголовной ответственности при условии возмещения ущерба и выплаты государству компенсации. Хотя такой порядок существует уже сейчас и постепенно расширяется. Более того, концепция допускает введение «запрета на назначение наказания в виде лишения свободы (в том числе условно) при совершении впервые любого преступления небольшой или средней тяжести», а также за большинство экономических проступков.
Критически авторы концепции оценивают многочисленные предложения, в том числе со стороны председателя Верховного суда России Вячеслава Лебедева и спикера Совета Федерации Валентины Матвиенко, принять новый УК. Его проект уже разработан учеными-правоведами из Саратовской государственной юридической академии. Ведь действующий закон, в частности, предусматривает применение смертной казни.
Эксперты ссылаются на мировой опыт «кодексов-долгожителей»: принятый еще при Наполеоне Бонопарте уголовный закон применялся 180 лет (!). Германия до сих пор использует кодекс «второго рейха» 1871 года – за это время в него внесли столько же поправок сколько в российский за двадцать лет, тогда как немецкое общество пережило фактически три революции. В Финляндии действует законодательство 1889 года (то есть Великого княжества – «субъекта» Российской империи). «УК РФ 1996 года, очищенный от законодательных ошибок последних лет, с приведенной в порядок системой наказаний и санкциями статей особенной части, вполне может послужить России еще не один десяток лет», – отмечают в ЦСР.
Вместо «переписывания» документов предлагается через пять лет начать так называемую «новую пенализацию» – «упорядочение системы уголовных наказаний и санкций после содержательного уточнение текста уголовного закона», а также развивать альтернативные меры уголовно-правового характера. Правда конкретные решения поставленной задачи пока не озвучены.
В концепции также обозначены «вызовы XXI века», среди которых проблемы транснациональной преступности и использование новых технологий – как со стороны криминала, так и для противодействия ему, рассмотрения уголовных дел и исполнения приговора. Причем эксперты убеждены, что такие проекты будут эффективны в том числе с точки зрения сокращения ресурсов: «В этой области, кроме того, прослеживаются отчетливые возможности для сотрудничества государства и бизнеса, в том числе в виде делегирования некоторых государственных функций в сфере контроля за преступностью бизнес-структурам», – констатируется в концепции.
Принять все эти и многие другие меры предлагается до 2025 года. Хотя в ЦСР признают многочисленные трудности, в том числе объективные и в первую очередь – экономические факторы. Ведь использование меры пресечения в виде домашнего ареста, развитие альтернативных видов наказания, введение ареста и другие изменения потребуют перераспределения бюджетных средств. В тоже время даже примерные необходимые для реформы суммы не называются.
Хотя ЦСР стремилось учесть мнение всех заинтересованных сторон, предложенная концепция была неоднозначно оценена служителями Фемиды, юридическим сообществом и даже правозащитниками. Заместитель председателя Верховного суда России Владимир Давыдов в целом указал на необходимость формирования единой политики развития уголовного и уголовно-процессуального законодательства: «Из-за нестабильности, разбалансированности и противоречивости действующих материальных и процессуальных норм судьям становится все труднее обеспечивать проведение судебных разбирательств, оценивать доказательства, выносить судебные решения, возникает ряд других проблем. Все это происходит в том числе и потому, что законодатель, как нам думается, не знает четко, в какую сторону двигаться, какими правилами руководствоваться при формировании правовой основы борьбы с преступностью и не всегда соотносит принимаемые акты с целями правового государства и конституционно-значимых ценностей», – констатировал судья.
А вот участники состоявшихся на прошлой недели парламентских слушаний раскритиковали документ ЦСР. Правда большинство негативных оценок сводилось к предложению расширить концепцию, в том числе включив в нее реформу уголовного процесса, пенитенциарной системы и так далее.
Тогда как десятилетний план развития уголовно-исполнительной системы был принят еще в 2010 году и сейчас активно реализуется. Многие мероприятия также направлены на гуманизацию и социализацию исправившихся осужденных. Например, Министерство юстиции России подготовило специальный закон, допускающий замену «твердо вставшим на путь исправления» наказания в виде лишения свободы на принудительные работы с последующим условно-досрочным освобождением.
В 2016 году российские суды вынесли приговоры в отношении более миллиона подсудимых. Большинство (61 процент) дел рассматривалось в особом порядке – без исследования доказательств вины в связи с признанием самого обвиняемого. В иных случаях обвинительный приговор услышало 59 процентов подсудимых.
Также служители Фемиды удовлетворили 90 процентов ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и 98 процентов – об его продлении (за год в СИЗО отправлено 124 тысячи человек). Чуть больше 6 тысяч обвиняемых взято под домашний арест, 164 было отпущено под залог.
Мария Шклярук, руководитель направления «Институты и общество» Центра стратегических разработок
Развиваясь во многих других сферах, Россия практически не движется в сторону снижения числа заключенных и ресоциализации лиц, совершивших преступления. Попытки задать другие векторы работы с правонарушителями и с профилактикой преступлений оказываются не успешны, не в последнюю очередь из-за того, что цели, заявленные в концептуальных документах, не обеспечены инструментами реализации. Репрессивность уголовного закона может быть снижена без ущерба для таких целей уголовного наказания, как восстановление социальной справедливости, исправление осужденного и предотвращение совершения новых преступлений.
Уголовное право потеряло свою системность и перестало служить четким руководством для правоприменителя и общества в целом. Так, есть преступления, за которые судья может выбирать наказание от двух месяцев до 15 лет лишения свободы, то есть степень опасности деяния обозначена слабо. Штрафы за преступление могут быть от 3 тысяч рублей, а за административные правонарушения – несколько сотен тысяч рублей. Это смешивает представления об общественной опасности преступлений и правонарушений, возвращая в дискуссию возможность введения конструкции уголовного проступка.
Григорий Афицкий, адвокат
Политику надо не создавать, а менять, и в первую очередь в части правоприменения. Если правоприменители будут действовать по духу закона, то и букву закона менять не придётся. А если будут флюгером на изменчивом политическом ветру, то самые лучшие законы окажутся бесполезны. Фактически авторы концепции видят корень зла в отсутствии уголовно-правовой политики, с чем невозможно согласиться.
В уголовном законодательстве и уголовном правоприменении имеется отчетливая тенденция на повышение репрессивного характера уголовного судопроизводства (термин правосудие не употребим), усиление позиции силовых органов, а также нигилизацию правосознания правоприменителей.
На стадии предварительного следствия фактически отсутствует состязательность сторон, она невозможна, так как судебный контроль и обжалование действий следователя сведены к минимуму (к проверке формального соблюдения процедуры), а объемы прокурорского вмешательства и влияния - безграничны. Следователь обладает колоссальными полномочиями по получению и оценке доказательств и практически не несет процессуальной ответственности за нарушения прав стороны защиты в виде признания доказательств недопустимыми, прекращения уголовного преследования и т.д.
Судьи не несут ответственности за отмену обвинительных приговоров и за излишнюю жесткость приговоров, зато отмененный оправдательный приговор – пятно на репутации, нарушение «правил сшивания дел» также может негативно отразиться на карьере.
Судопроизводство фактически регулируется не УК и УПК, в которые регулярно вносятся поправки, а их толкованиями, данными, в лучшем случае, в Постановлениях Пленума Верховного суда России. А зачастую в указаниях и обобщениях субъектных судов, а также главков следственных органов, которые в принципе могут распространяться кулуарно, что естественно порождает ориентацию на мнение начальства, а не на закон. А это позволяет вертеть практикой как угодно и по факту блокировать реализацию самых прогрессивных нововведений.
Елена Шахова, председатель правозащитной организации «Гражданский контроль»
В целом концепция оставляет хорошее впечатление. Например, введение понятия «уголовного проступка» позволит исключить получение судимости – соответствующая запись не появится в разнообразных базах данных и не сможет в будущем препятствовать карьере.
Но не уверена, что эти и другие предложенные рекомендации имеют хоть какой-нибудь шанс на осуществление, так как в стране отсутствует политическая воля для подобных кардинальных реформ. Запрет меры пресечения в виде заключения под стражу по преступлениям небольшой и средней тяжести звучит как фантастика. А реализация идеи «уголовного проступка» потребует введения службы пробации, реформу системы подготовки сотрудников полиции и судей, организационно-финансовое и институциональное подкрепление существующих альтернативных мер наказания. А главное – если не изменить отношение к этому вопросу со стороны правоохранительных органов, то скорее всего будет просто создана новая база данных совершивших уголовные проступки.
В тоже время в концепции не затронуты большинство рекомендаций, высказанных международными правозащитными институтами. В частности, не расширены права потерпевших на бесплатную юридическую помощь и примирение.